Как портрет батьки спас меня на российско - украинской границе.

- Слышал, что в Киеве депутата убили?
- Ага, - говорю, - как раз в это время по Крещатику гулял.

- Не ты его случайно грохнул?
Лестно, конечно, когда тебя считают способным грохнуть депутата в центре столицы некоторой страны, но лесть не работает здесь, в дальней норе душного вагона "Киев - Москва", не действует на меня - с зудящим после операции глазом, в максимально нелепой позе балансирующего между двумя полками в белых носочках с надписью "молодость злость наглость"
. Я думаю о носках, о глазных каплях и о книжке, лежащей в моей сумке, на которой нарисована почти самая настоящая сластика.
Разведчик вертит в руках мой паспорт и, кажется, он уже решил для себя ссадить меня с поезда, ему просто нужно кое-что доложить в корзину.
- Че - то татуировки у тебя какие-то интересные, ну-ка.
- Да просто картинки.
- Это вот что тут?
- Реальность меня убивает.
- Ц - ц - ц - ц.
Соседи притихли по вагону. В этой поездке нас осмотрели уже дважды. Украинский кордон, как всегда, прошли незаметно, погранцы ничего не вынюхивали, ничего не спрашивали, клацнули своими печатями и махнули проводнику. На российской границе традиционная вечеринка. Поднимите полки, разверните сумки. Крупногабаритный мужик с лицом крупье долго смотрел на меня, я ждал вопроса про травму, но он спросил, мои ли вещи лежат на багажной полке. Мои, говорю. Ну ладно, счастливого пути. Не верилось, что кордон проскочим так быстро, но, кажется, повезло. Шаги удаляются, вагон затихает, я укладываюсь на спину (в ближайшие 2 месяца спать мне можно , внимание, только в таком положении.
Но вот по мою душу прислали дополнительного человека, это он начал разговор с убийства в Киеве. Более всего дополнительный человек был похож на никого, то есть, на спецагента без примет, без лица, без прически, без интонаций.
- Есть еще татуировки? Майку подними.
Поднимаю.
- Это че написано?
- Это цитата из песни.
- Какая цитата? Что написано?
- Жизнь это вечеринка.
- Как - как?
- Жизнь - свинарник.
- Что?
- Свинарник.
- Так, давай сумки. В группировках никаких не состоишь?
- Не могу, нет времени.
- Правосек?
- Нет, скорее левосек.
- Коммунист, что ли?
- Социалист.
Разведчик моргнул, кажется, мне удалось растопить его маргарин.
- Молодец, я тоже.
- Все открывать?
- Давай. Это вот что, оп - па, записная книжка, давай - ка сюда.
Он вынимает из моего рюкзака маленькую, карманного формата книжку "Цветы зла", которую мне подарили на концерте.
- Что это?
- Книжка.
- Ша -рль бодлер. Это кто? Цветы зла. Н - да.
- Это французский поэт середины 19 века, предсимволист, декадент.
- Это что, стихи?
- Ну да, он поэт.
- Ты это читаешь?
- Мне очень нравится.
- Впервые вижу человека в поезде с книжкой стихов.
Листает.
- Что-то тут не то. Посмотреть хоть, кто он, что за поэт.
Разведчик стилусом нажимает на кнопки своего, выглядящего как кошелек, смартфона.
- Депрессивный он какой-то.
- Я и сам депрессивный.
- Ну а что случилось - то с тобой? С кем подрался, где подрался?
- Да ни с кем, несчастный случай.
- Хорош, я же вижу, вон и рука разбита.
- Мне в больнице укол загнали под кожу и начался некроз.
- Не похож ты на такого человека. Что с книгой - то этой делать будем?
- А что с ней делать?
- Какое-то впечатление. Тревожное. Про что пишет - то хоть, что за символы?
- Ну символисты обладали особым поэтическим языком, в одном странном знаке, предмете, явлении они могли видеть целые миры. Вот знаменитое стихотворение бодлера "Падаль", мое любимое. В трупе пожираемой собаками старой лошади ему чудится образ возлюбленной. И вот он заканчивает стихотворение так: скажите же червям, когда начнут, целуя, вас пожирать во тьме сырой, что тленной красоты - навеки сберегу я и форму, и бессмертный строй.
Голос мой задрожал, глаз заслезился, собеседник почуял неладное и полез дальше в сумку - все ближе к книге, которая обещала внутри себя раскрыть вопросы "Гностического Эзотеризма", "сатанизма и хаософии", "эстетике art Noir" и другим вещам, которые, яви они себя вниманию этого господина, обещали бы мне, казалось, в лучшем случае судьбу надежды Савченко. Вдруг он вынул книгу Омара Хайяма, чье присутствие в моей поклаже было для меня сюрпризом.
- Ф - фух. Этот хоть не экстремист. Нормальная книга.
- Потому что любимый поэт Путина?
- А ты за Путина голосуешь?
- Не хожу на выборы.
- Правильно, я тоже. Телефон есть?
- Да.
- Давай.
Я телефон достал. Мужчина сразу стал смотреть фотографии. Остановился на фото остова заброшенного здания, которое я запечатлел где-то на лукьяновской в Киеве.
- Это откуда фотография?
- Это в центре Киева.
- Там безопасно вообще?
- Вполне.
- Что это?
На фотографии - мы с другом в футболках с изображением афиши итальянского фильма "Операция Мутанты" - в центре огромной красной звезды человек с автоматом на инвалидной коляске.
- Это еще что?
- Да это афиша фильма, погуглите название. - Ладно дальше. Отправление поезда задерживается по моей вине, в таких ситуациях я мечтаю, чтобы скорее все разрешилось, я уже готов выйти в ночь на полустанок и встретить свою судьбу, как вдруг му?